В шкатулку, где лежали украшенья:
Браслеты, кольца, серьги, ожерелья,
Попал янтарик, камушек простой,
На вид, как солнца лучик золотой.
Его все украшенья обступили,
И выпытать всё у него решили.
– Ты кто такой? – спросил браслет роскошный.
– Янтарик я, – ответ был осторожный.
– Не понял, повторяю я вопрос:
Какое звание по жизни ты пронёс?
Вот я браслет, а вон она, серёжка,
А это – очень дорогая брошка.
И каждый хвастался стекляшками своими,
Оправами, камнями дорогими.
– Как видишь, собран здесь народ богатый,
А ты для нас уж очень простоватый!
И вид уж больно у тебя невзрачный,
Что, не нашлось оправы подходящей?
Янтарик замолчал, потупив взор,
И в сердце горечи почувствовал укор.
Тут крышечка шкатулки приоткрылась,
Рука, проникнув внутрь, остановилась.
Все украшенья замерли на миг:
Кто ж ею будет выбранным из них?
Вдруг вспыхнул наш янтарик, заискрился,
И внутренним огнём озолотился.
То солнца луч в шкатулочку попал,
На наш янтарик жёлтенький упал.
– Какой ты милый, тёпленький, хороший,
Мой камушек-слезиночка пригожий.
В тебе кусочек солнышка живёт,
С ним огорченье сразу ж пропадёт.
Рука янтарик бережно взяла,
Его к глазам поближе поднесла.
Обрадовался он и встрепенулся,
И как от сна тяжёлого очнулся:
Мир украшений в темноте томился,
А наш янтарик пел и веселился.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
